— Ответ на этот вопрос, — сказал себе Оуэн, — лучше поискать в трактате Данна «Эксперимент со временем». Если для измерения времени номер один требуется время номер два, придется изобретать целую терминологию, описывающую то, чем я сейчас занимаюсь.

Вспышка молнии высветила силуэт рецидивирующего кипариса: тот героически возвышался на прежнем месте, на самом краю обрыва.

— Купрессус редививус, — простонал Оуэн, — кипарис оживший. О нет! Что, опять?

Он взглянул на черное небо над кипарисом, словно ожидал увидеть парящую в нем шхуну, похожую на деревянный башмак, и озабоченно подумал: ведь не может такого быть, чтобы один и тот же сон приснился троим разным людям по чистому совпадению. А сон действительно был один и тот же.

5. …И терпение повременить

Питер обескураженно водил взглядом по комнате. Что дальше? Назад, по всей видимости, дороги нет. Остается лишь двигаться вперед, причем самым тривиальным способом, проживая минуту за минутой. То есть Оуэну предстоит снова пережить эту ночь, уснуть (интересно, приснится ли ему прежний сон?), спуститься к завтраку, открыть дверь Игану, выслушать мстительный разговор дяди со студией «Метро» и смириться с окончательной утратой «Леди Пантагрюэль».

Должно ли все произойти в точности как раньше, или прошлое можно изменить? Ну разумеется, можно! Оуэн уже менял его, ведь изначально его не было в библиотеке в десять вечера. Но если смотреть в корень вещей, является ли прошлое переменной величиной? Ведь Оуэн так и не сумел предотвратить столкновение дяди Эдмунда с шефом Иганом.

Полыхнула молния, и обреченный кипарис буйно всплеснул ветвями над краем обрыва. Через десять минут (Оуэн бросил взгляд на часы) несчастное дерево снова канет в Лету. А минут примерно через восемь доктор Крафт войдет в спальню с бокалом пива и расспросами насчет Максля.

Да, он-то Питеру и нужен, ведь если кто и может объяснить, что происходит, то один лишь доктор Крафт. Он даже способен помочь с поисками выхода из положения, вот только, вздохнул Оуэн, если все ему рассказать, он не поверит. Прошлой — или нынешней? — ночью Оуэн пробовал завладеть его вниманием, представить ему доказательства своих слов, но это было невозможно, поскольку из памяти доктора Крафта стирались все необходимые воспоминания.

— Бестолковая вещица, — сказал Оуэн, обращаясь к часам, затем снова потряс их и вспомнил, что в подобный момент Болванщик действовал точно так же.

На мгновение Оуэна объяло жуткое чувство, что в руке у него те же самые часы, которые Болванщик достал из кармана, чтобы после многочисленных потрясываний узнать, который сегодня день месяца. «Если б ты не поссорилась со Временем, — сказал Болванщик Алисе, а уж он-то разбирался в предмете лучше остальных, — оно сотворило бы с часами все, что пожелаешь. Ну, почти». И те его часы остановились из-за масла, причем не простого, а самого первосортного, то есть из-за смазочного материала.

— Со мной произошло то же самое? — спросил Оуэн у пустоты. — Когда я… глотнул… из этой штуковины? Получается, я выпил смазочное вещество и освободился от трения времени? Но откуда взялись эти часы и что они такое?

Затем он вспомнил о трех сновидениях, где фигурировала шхуна в форме деревянного башмака, рыбаки, прощупывающие глубины времени, и якорь, — кстати, что у них был за якорь? Эти часы? Что-то в форме часов, чтобы не вызвать подозрений на здешнем дне морском, чтобы не распугать рыбу, но по сути своей совсем не часы…

«А вдруг в этой вещице, — подумал Оуэн, охваченный внезапной паникой, — таится опасность? Мне просто необходимо поговорить с доктором Крафтом!»

— Решил я глотнуть пива, — объявил престарелый служитель науки, стоя в дверном проеме, лучась безмятежностью и подняв бокал с пенной шапкой, — а потом призадумался: чем порадовать юношу перед сном?.. Что такое, Питер? Не спится?

— Доктор Крафт, нам надо поговорить! — Оуэн забрал у доктора пиво и придвинул ему стул. — Прошу, присядьте. Послушайте меня. Это насчет путешествий во времени. То есть кое-что случилось. В общем, мне надо доказать вам, что путешествия во времени реальны.

— Кому доказать? Мне? — изумленно переспросил пожилой джентльмен. — Зачем? Как вы думаете, почему я посвятил бо́льшую часть жизни исследованиям этой темы? Нет, Питер, это очень мило с вашей стороны, но мне ничего не нужно доказывать. Да, вы угадали, мальчик мой: я и без того убежден, что путешествия во времени реальны.

— Вы не поняли, — пылко возразил Оуэн. — Вот смотрите: сейчас ровно десять тридцать восемь, верно?

— Да, так и есть. Зачем вы таскаете с собой эти часы?

— Не важно. Видите вон тот кипарис за террасой, на самом краю утеса? Так вот, ровно через три минуты в это дерево попадет молния, и оно рухнет в океан.

— Хм… Понятно, — промурлыкал Крафт с поразительным спокойствием. — Через три минуты?

— Вы не удивлены?

— После того, как мне столько лет снятся вещие сны? — с невыносимой безмятежностью осведомился Крафт. — Нет, я не удивлен. Вам приснилось, что в кипарис ударит молния, да? Я непременно это запишу.

— Не приснилось! — крикнул Оуэн. — Не приснилось, а уже произошло! И я видел, как это произошло, видел, и не раз!

— Повторяющиеся сны? Они, как правило, любопытнее остальных.

— Каждым сегодняшним вечером без двадцати одиннадцать в этот кипарис ударяет молния, — тихо произнес отчаявшийся Оуэн. — И никому нет дела. Никому, кроме меня.

— Ну как же, как же. Мне тоже есть до этого дело, Питер, — приободрил его доктор Крафт. — Видите, я уже все записал. Без двадцати одиннадцать мы выглянем в окно. Быть может, я упомяну вас в моей следующей книге. В сноске. Но всему свое время.

— Всему свое время, — повторил Оуэн и глухо рассмеялся.

— А? Но сперва Максль. Мой малютка Максль… Да-да, я его потерял.

— Его похитили, — сказал Питер. — Ну да ладно. Быть может, я сумею найти вашего Максля. Быть может, я смогу остановить похитителей еще до того, как они станут похитителями, если только вы меня выслушаете. Прошу, присядьте. Значит, так, доктор Крафт, — Оуэн добавил голосу солидности, — я проживаю этот вечер не впервые. Я прожил его уже несколько раз, вплоть до завтрашних десяти утра. Теперь же эскалатор нормального времени уносит меня вверх — то есть вперед, — и я могу перевести стрелки часов только на десять вечера, но этого недостаточно. — Он бросил на Крафта безнадежный взгляд и жалобно добавил: — Вся надежда на вас, иначе мне конец.

Однако во всей этой тираде Крафт услышал только имя своего Максля. Обычно доктор был добродушным стариком и весьма участливо относился к затруднениям своих друзей, но у каждого имеются персональные фобии, и